Столетняя Война

эти странные люди вокруг не похожи на нас, ключевая вода и трава им

заменяют приятную боль поражений в столетней и тихой войне,

а нам с тобой хорошо, мы – небесный десант, увозимый последним трамваем

с поля боя, где всё и без нас уже ясно вполне

он идёт не спеша, и прохожие смотрят нам вслед, а один из них что-то кричит нам

про награды на вспоротой смехом груди, про счастливый обратный билет,

про письмо на столе без почтового адреса, ставшее новой причиной

для того чтобы мы воевали ещё сотню лет

это то, что мешает нам двигаться в такт, это то, что мешает нам просто быть вместе,

это то, что рождается в наших сердцах из прочитанных ночью статей

я залезу на башенный кран, я устроюсь работать лифтёром в соседнем подъезде,

чтобы хоть иногда быть с тобой на одной частоте

разбивать ли хрустальное сердце на десять неравных частей, промывать мне глаза ли

атропиновым соком – в газетах писали, что это поможет терпеть,

но когда я пою, мне так радостно видеть тебя в зрительном зале,

ты ведь знаешь, что только от этого хочется петь

я раздам все долги, я заштопаю старый бушлат, закурю и усядусь на мель я,

не впервой оставаться один на один с медной флягой, допитой до дна,

а ты просишь вина, но, родная, тебе ли не знать, что бывает с похмелья,

ты же помнишь, как сто лет назад начиналась война

это то, что мешает тебе засыпать по ночам, это то, что мешает быть мне здесь

отстающим по графику выхода в рейс, забывающим начисто тех,

кто залезет на башенный кран или станет работать лифтёром в соседнем подъезде,

чтобы хоть иногда быть с тобой на одной частоте

Рождественский Блюzzz

пьяное небо уснуло на дне

в городе ночь, уютно вполне

все масти лягут по местам,

все флаги в гости будут к нам –

как на войне

и талый снег января забьётся комом в мой шуз,

и чей-то голос внутри произнесёт мне «я не трус!»,

осколком битых витрин начнёт звучать мой рождественский блюз

рождественский блюз в салоне авто,

я начинаю понимать – здесь снова что-то не то:

следы ментовских сапог,

снаружи чёрный воронок,

один на сто

и можно тысячи слов заменить нотой «ля»,

под глазом вместо фонаря висит немая петля,

и никакая рокировка не спасёт от петли короля

рождественский блюз в крещенский мороз,

всё это крайне глупо, но всё слишком всерьёз

здесь только он и его тень,

но скоро грянет новый день

под стук колёс

и можно выдумать её, можно выдумать его,

конечно, если кто-то выдумал тебя самого,

сидя на белой полосе и изменив статус-кво

рождественский блюз в переходе метро

я знаю без вас, что это всё старо

как мир,

но вы наполнили теплом квартир

своё нутро

а мой уголок на дырявом краю,

все ваши расклады мне давно по… барабану,

есть мой рождественский блюз, и я его сейчас пою

Питерская

в этом городе тесно,

каждый третий – знакомый, а каждый четвёртый здесь ждёт новостей

мы из теста

одного изготовлены кем-то по просьбе столичных гостей

неизвестно,

где найти этот минус, который всегда превращается в плюс

и нет места

для высоких идей под пролётами низких мостов

и для странных людей, по утрам сочиняющих блюз

в этом городе-улье

всех солдат отпустили домой, видно завтра случится война

мы уснули

летаргическим сном, чтоб увидеть в афишах свои имена

и под пули

подставляли ладони в надежде хоть чем-то себя обмануть

обманули…

поезда по Неве, пароходы по рельсам в погоню

за тем пешеходом, что утром отправился в путь

а когда за окном будет двадцать по Цельсию

и тишину разорвут крики чаек

ты снова узнаешь, что есть ещё порох и стон, непохожий на смех

продолжает тянуться немая процессия

тех, кто нашёл этот город случайно,

но даже в душе его многоугольной углов не хватает на всех

в этом городе детства

узнаёшь себя в каждом вагоновожатом трамвайных депо

и не деться

никуда от навязчивой мысли, что всё это было с тобой

в моих текстах

не хватает причудливой рифмы и той, кого нужно забыть

наконец-то

в этом городе всё будет так, как ещё не бывало ни разу,

но как, без сомненья, должно было быть

Герда

сколько лет тебе, Герда, сколько дней и сколько ночей?

я вижу своё отражение в твоём загорелом плече

ты можешь бродить по шпалам и рельсам или разгонять облака,

но не забудь, что за горизонтом ждёт тебя твой Кай

у него рана навылет, и лёд в груди по-прежнему жжёт,

но он бы солгал тебе, Герда, если бы сказал, что он лжёт

он знает наверняка, в чём смысл грядущей войны,

и видит, что будет там за стеной, пока ты не видишь стены

Герда,

я знаю, очень трудно быть не первой,

остаться проще, чем уйти

наши дни бегут по краю,

и мне плевать, что ты – вторая,

нам с тобою, Герда, по пути

где твоя гордость, Герда, где твой нордический нрав?

знаешь, я бы не пел об этом, если бы не знал, что я прав

не пытайся думать за всех, остановись на ком-то одном,

ведь то, что вчера нам казалось небом, завтра окажется сном

на пути из точку «А» в точку «В» нам не хватило немного огня,

но если ты хочешь влюбиться, Герда, сделай это в меня!

ведь я не так ужасен, как постер, висящий там на стене

и если хочешь узнать, в чём же всё-таки дело, знай – всё дело во мне

Герда,

иди сюда и ты поймёшь, наверно,

что билось у меня в груди

бесполезен клей на ранах

и умирать уже не рано

нам с тобою, Герда, по пути

Герда, на ветровом стекле не видно слёз,

лишь блюдце твоего зрачка в моём прицеле

когда ты перестанешь слышать стук колёс,

знай, что мы достигли цели

Герда,

твой влажный взгляд, как острый нож по нервам –

надёжней средства не найти

пусть ты стала слишком взрослой,

умереть ещё не поздно

нам с тобою, Герда! нам с тобою, Герда!

нам с тобою, Герда, по пути

Приёмный Покой

время ушло на слом, пора решать, куда лечь нам

на дно мировых океанов или среди корабельных снастей

тысячи звёздных коней топчут друг друга на млечном

пути, а мы узнаём об этом из новостей

наша точка зрения на мир давно ограничена оконным проёмом,

но в этом имеется плюс – мы не увидим конца

и если здесь есть любовь, в лицо узнаем её мы

вот что нам делать, если у любви нет лица?

я слышал, как Бродский читает вслух, я охотно верю

каждому слову поэта, я верю ему, даже когда он молчит

ведь сильный не тот, кто может плечом вышибить двери,

а тот, у кого от этих дверей ключи

и это только начало, дальше по плану дегустация яда,

который нас завернёт в конверт и на сургуч поставит печать

умный не тот, кто может точно сказать, сколько дней продолжалась блокада,

а тот, кто точно знает, когда здесь молчать

я знаю тебя на ощупь, я помню следы твоих поцелуев,

я прочёл во вчерашней газете, что ты всегда права

если захочешь меня осадить, когда буду в пылу я,

ты просто скомандуй мне тихо: «стой! раз! два!»

ведь ты так близко, что я могу слышать каждый твой выдох

и даже могу дотянуться рукой, ой! ой!

твоё сердце мечется в поисках двери с надписью «выход»,

а натыкается на дверь с надписью «приёмный покой»

в слепых прицелах уже видны беззащитные дети –

им легко, они забывают друг друга быстрей, чем им снятся сны,

но смелый не тот, кто пройдёт всю войну от победы к победе,

а тот, кто осмелится не объявлять войны

и небо рухнет на землю быстрее, чем все гранитные своды,

под которыми грянет наш выстрел, похожий на пряник и плеть

свободен не тот, кто распахнёт окно, чтоб лучше видеть свободу,

а то, кто рискнёт навстречу свободе взлететь

Рельсы Сквозь

вот проложены рельсы сквозь Восточный Тибет

машинист молчит, хотя он знает ответ

он знает ответ на извечный вопрос

почему наш состав не ушёл под откос,

почему все погибли, а мы ещё нет?

и зачем наши души из стали и льда?

над нами полыхает огонь, под нами стонет вода

и кто-то играет на медной трубе

спроси меня: «это нужно тебе?»

и я без лишних раздумий отвечу: «да!»

вот проложены рельсы сквозь друзей и подруг

наш компас уверяет нас в том, что мы мчимся на юг

но я точно знаю, что это не так,

мне во сне являлся Джек Керуак,

он сказал, что любая дорога – это замкнутый круг

и что счастлив лишь тот, у кого нелады с головой

ведь внутри тебя самого есть ещё кто-то другой

и этот кто-то другой хочет выйти в окно,

потому что внутри ему слишком темно

если хочешь бороться, то нужно бороться с собой

вот проложены рельсы сквозь вспоротый мозг

на скатерти неба дрожит остывающий воск

и стрелочник нервно глядит в пустоту,

семафор заменяя на слепую звезду,

и переводит стрелки на разрушенный мост

и в моей лавке с фарфором бьётся раненый зверь

я иду сквозь состав, чтобы выйти в последнюю дверь

но наш поезд венчает вагон-ресторан,

где усталый бармен срывает стоп-кран

«эй, гарсон, куда будем прокладывать рельсы теперь?»

Белой Ночи…

белой ночи чёрный день рассказал о всех грехах,

и расплакалась она дождём по лужам

где-то бродит чья-то тень, кто-то стонет в облаках

не печалься, только знай – будет хуже

а мы отправимся на дно через горы и леса,

будем дьявола гонять в чистом поле

и за девятою волной кровь раскрасит небеса,

ведь коса без камня как любовь без боли

но я буду играть, мне на это наплевать –

назовут меня глупцом или мудрым

и наша война словно пуля без вина,

словно чья-то колыбельная под утро

дверь закрыта на замок, заколочено окно –

отсюда вовремя ушли и не вернутся

а брать берёзовый сок нужно раннею весной,

в нём следы прошедших дней остаются

но не стоит о былом – только раны бередить,

только горе вспоминать да печали

если есть ещё о чём нам с тобой поговорить,

это значит, что не зря мы молчали

но я буду играть, мне на это наплевать –

назовут меня глупцом или мудрым

и наша любовь словно цепи без оков,

словно чья-то колыбельная под утро

я буду играть, мне на это наплевать –

назовут меня глупцом или мудрым

и ваша молва как замужняя вдова,

как чужая колыбельная под утро

Фермерская (Посвящение)

о чём споры, я не знаю сам

неделимое делят пятерым пополам –

это край

в словесной стрельбе уже выбрана цель,

кипяток у костра или кофе в постель –

выбирай!

и я не знаю, куда уведут поезда,

отправление в пять, да и зачем это знать

вообще?

кто-то выявит смысл, увязав свою мысль

с параллельным углом в положении таком

вещей

ответ на вопросы в отражении зеркал

кто-то вечно стоит, кто-то снова упал

в песок

и немые лучи галагеновых фар

заставляют тебя подставлять под удар

висок

и ты не глянешь назад, отпустив тормоза,

зацепившись плечом, неужели ещё

не так?

ледяная вода, и ты не знаешь куда,

ты не помнишь зачем, да никаких проблем

пустяк!

можно сказать ещё тысячи слов,

но в молчании суть, и я буду готов

молчать

в сознании своём определяя предел,

завершить не дано, но я хотя бы успел

начать

и каждый прожитый час отнимает у нас

километры пути, так что нужно идти

вперёд

и если жизнь упустил, чтобы что-то спасти,

её нужно догнать, потому что она

не ждёт

Если Страшно

расстояние в два дюйма –

полночь у виска

предпоследний поцелуй мы

впишем в облака

и по шпалам до рассвета

в бесконечный путь

словно дуло пистолета,

втиснутое в грудь

двести грамм в хмельном стакане –

можно по одной

чёрно-жёлтое дыханье

где-то за спиной

и глоток луны на блюдце

вдруг сорвётся вниз

если страшно оглянуться,

просто оглянись

тёплый алкоголь до рвоты –

средство против лжи

если ты искал кого-то,

этот кто-то жив

он несёт за повороты

радостную весть:

«если небо видел кто-то,

значит, небо есть!»

в серебре свинцовой лентой

движется река

словно дуло пистолета

где-то у виска

и потерянные лица

вдоль семи границ

если страшно застрелиться,

просто застрелись

бесконечные вопросы

где-то далеко

едкий запах папиросы,

кофе с молоком

и рассыпанное детство

бисером по льду

если никуда не деться,

оставайся тут…

Баллада о Маленьком Принце

город выпит до дна, на клочке прошлогодней афиши

лишь немая звезда, что застыла на самом краю

я опять ухожу, в этот раз незаметней и тише,

словно Маленький Принц покидает планетку свою

в этом мире всё наше в тонах чёрно-белой палитры

всё, о чём можно петь и о чём можно плакать навзрыд

мы с тобою – слова позабытой однажды молитвы,

мы с тобой – игроки не доигранной нами игры

наше время клинком заточило себя в чьи-то ножны

наши стрелки давно циферблату махнули крылом

но на десять «нельзя» есть одно непременное «можно»,

и когда будет плохо, ты попросту вспомни о нём

к целой связке ключей не найти подходящую дверцу

настроенье с вершины лавиной срывается вниз,

но я знаю, что там, в глубине оловянного сердца

ждёт твой Маленький Принц и на флейте играет каприз

он войдёт в этот город, дождя размытый на части

сядет он у Невы, водной глади касаясь рукой

и когда ты поймёшь, что вот-вот ты погибнешь от счастья,

помолись за меня, и я снова вернусь за тобой

Долгие Проводы

мне кто-то сказал, что долгие проводы –

предвестники бед,

с прожитой жизни сдача

я помню о ней, на другом конце провода

она ждёт мой ответ

и плачет

тысячи дней позади оставлены,

чьи-то глазницы захлопнуты ставнями

скоро зима

ночь как прохожий в лесу без компаса

мечется, корчится –

не сойти бы с ума

не бойся, это случится не завтра

в горнице зажги свет,

настежь открой ворота

подавай печаль с молоко на завтрак,

боль с вином на обед,

а страх на десерт до рвоты

и будут поминки ещё одним празднеством

между тобой и мной нет больше разницы –

добрая весть

поздно нырять в отражение месяца

где бы повеситься,

чтобы помнили здесь?..

четыре звезды на твоей ладони

траурный коленкор

в комнате над кроватью

очнись! по трамвайным путям твои кони

мчатся во весь опор,

чтоб утонуть в закате, мать их!

сутки ложатся как мел на уста мои,

прочь уходя грузовыми составами

к новой звезде

в тысячу вёрст рельсы стелятся скатертью

нужно искать её,

ведь она ещё здесь

мне кто-то сказал, что долгие проводы –

предвестники бед,

кто это был не вспомнить

я помнил о ней, на другом конце провода

её больше нет,

лишь полночь, полдень

Золушка, бал твой внезапно окончился,

помни, что значит «нельзя», если хочется

быть не одной

в этой игре всё поделено поровну

и во все стороны

здесь дорога на дно

Пора

зажги свечу, смотри, как исчезают эти тени во мгле,

ищи друзей, которых нет на операционном столе,

возьми ключи от запертых дверей и спрячь их где-то внутри,

сквозь лёд стекла я вижу, как ты нервно набираешь «03»

прицел, курок, немая сталь ствола как продолженье руки

похмельный бред и утром снова будут под глазами круги

заставь меня вернуть тебе сознание ударом в висок

новокаин в шприце тебе заменит апельсиновый сок

я буду здесь неоновым ферзём на чёрно-белой доске,

немым певцом, безногим пешеходом на зыбучем песке,

кривым ружьём, иголкой в стоге клевера на лысой горе,

я знаю всё – пора умереть

изгиб плеча, в оптическом прицеле твой шестой позвонок

ты ждёшь, когда раздастся в коридоре телефонный звонок

она придёт с косой наперевес в чужом сюртуке

с моим лицом, чтоб у хирурга снова дрогнул скальпель в руке

я буду здесь неоновым ферзём на чёрно-белой доске,

немым певцом, безногим пешеходом на зыбучем песке,

кривым ружьём, иголкой в стоге клевера на лысой горе,

я знаю всё – пора!

Директорская (Игры с Огнём)

я хотел бы вернуться назад, но последняя песня не спета,

я позвал бы кого-нибудь в путь, да только ты улыбаешься мне из окна,

и когда я открою на стук свою дверь, то за дверью покажется лето,

то, которое громко кричало, когда навсегда уходила весна

а мне кто-то сказал по секрету, что мы были с тобою знакомы,

но мне трудно поверить в то, что мы бродили по небу вдвоём,

и когда ты звонишь мне домой вечерами, меня обычно нет дома,

я пою добрым людям о том, что это похоже на игры с огнём

и стихи на оконном стекле ты мне писала прозрачной помадой,

исчезала внезапным дождём в бесконечном сплетении железных дорог

и ты знала о жизни всё то, что тебе было знать вовсе не надо

я придумал бы сказку со счастливым концом, но ты успела нажать на курок

а мне кто-то сказал по секрету, что мы были с тобою знакомы,

но мне трудно поверить в то, что мы бродили по небу вдвоём,

и когда ты звонишь мне домой вечерами, меня обычно нет дома,

я пою добрым людям о том, что это похоже на игры с огнём

Весна

я слышу шорох твоих крыльев за изящной спиной

последнего дня

но мне пора на покой,

тебе меня не понять

ты остаёшься в предвечерье, ожидая звонка

с той стороны

звезда ещё высока,

до первой весны

я обойду все перекрёстки от стены до окна

в надежде на дверь

в экстазе бьётся весна

и мне бы… но не теперь

и даже если утром снова будет минус один –

это не суть

я лягу возле витрин

в надежде уснуть

и мы не знаем всех правил игры,

здесь всё похоже на бред

когда у входа мы оставляем костры,

нам говорят, что выхода нет

и заблудившись в чаще собственных фраз

под перекрёстным огнём,

когда в газетах напишут про нас,

мы тут же умрём

всё, что осталось напоследок, - два бокала вина

и дым сигарет

у ног рыдает весна,

а я смеюсь ей в ответ

ведь что-то важное всегда найдётся в шуме дождя,

в стуке шагов

и если нас будут ждать,

то это любовь

ведь мы не знаем всех правил игры,

здесь всё похоже на бред

когда у входа мы оставляем костры,

нам говорят, что выхода нет

и заблудившись в чаще собственных фраз

под перекрёстным огнём,

когда в газетах напишут про нас,

мы тут же умрём

Отправляясь на Войну

отправляясь на войну, не забудь взять флаг

и махать этим флагом, если что-то не так

разорви простыню на бинты и флаг

и ты поймёшь, что к чему, если ты не дурак

отправляясь на войну, не забудь взять меч

без него игра там не стоит свеч

без него себя ты там не сможешь сберечь

так что если ты решил идти, то не забудь взять меч

отправляясь на войну, не забудь взять щит

он, конечно, тяжёл, mother fucking shit!

да только без щита ты, считай, убит

так если ты решил идти, то не забудь взять щит

отправляясь на войну, надевай свой шлем

без него у тебя будет слишком много проблем,

а проблемы тебе не нужны совсем,

так что если ты решил идти, то надевай свой шлем

отправляясь на войну, не забудь косяк,

потому как без него вся война – голяк,

но лишь стоит затянуться и всё будет ништяк!

так если ты едёшь, то не забудь косяк

отправляясь на войну, не забудь бухло

и бухай на поле боя всем врагам назло

я хочу, чувак, чтобы тебе повезло,

так что, если ты всё же решил идти, то не забудь бухло

отправляясь на войну защищать страну

не забудь, что ты можешь оказаться в плену,

упустить волну и пойти ко дну

так что мой тебе совет: ты не ходи на войну

мой тебе совет: не ходи на войну!

просто сиди дома, не ходи на войну!!

Скорый Поезд

лето будит рассветами,

может быть, слишком ранними,

и ты не помнишь об этом, а

я, я всё знаю заранее,

я переполнен мыслями, обжигающими как лёд

а ты такая красивая –

ангел с нежными пальцами,

и нужно собраться с силами,

чтоб на тебя не пялиться,

опять закрыть глаза свои, считать до десяти и вперёд

и чтобы нам не мучаться от угрызений совести

давай махнём куда-нибудь на этом скором поезде,

мы будем ночью в тамбуре пить пиво и курить кальян

и я не знаю, любовь моя, что же случилось с голосом,

ты слышишь только сердца стук о две чугунные полосы,

наверное, что-то не так, а может быть я уже слишком пьян

суета привокзальная,

на память карта города,

я снова вижу глаза твои,

ты, ты, наверно, гордая,

ты переполнена чувствами и всё ждёшь, когда повезёт

и нежный запах тела, по-

множенный на шорох гравия,

так что же я здесь делаю?

да вот, с тобой играю я

в эти игры взрослые: считать до десяти и вперёд

и чтобы нам не мучаться от угрызений совести

давай махнём куда-нибудь на этом скором поезде,

мы будем ночью в тамбуре пить пиво и курить кальян

и я не знаю, любовь моя, что же случилось с голосом,

здесь слышен только сердца стук о две чугунные полосы,

наверное, что-то не так, а может быть я уже слишком пьян

Много Мыслей

как много мыслей в твоей голове

скажи, зачем идти из тени на свет?

ведь нам и здесь весной поют соловьи

а на границах собачий вой,

и я умру, чтоб ты осталась живой

скажи, куда ушли свои?

скажи, зачем при свете новой звезды

мы переходим с тобою на «ты»?

ответь, к чему кривы зеркала?

нам можно выйти за это стекло,

но за стеклом уже слишком тепло,

а мы боимся тепла

как много мыслей в твоих речах

в сети есть ток, но мы сидим при свечах,

и кто-то нервный мне снова дышит в плечо

а нам Господь налил море вина,

но вот я вижу траекторию дна,

а мы трезвы: эй, там, наливай ещё!

как много мыслей в переплёте страниц,

но чтоб молиться, нужно падать ниц,

а мы сидим, и ветер бьётся в окно

и стук сердец никак не унять,

мы снова ждём, чтобы потом догонять

на кольцевой страт и финиш – одно

Мама, Почему?

замерли часы на стенке, и повесилась кукушка,

небо захлебнулось в ванной – всем пиздец!

а мы сидим вдвоём с тобою, молча наполняя кружки

мама, почему так страшно здесь?

партизаны по окопам, запах смерти и блевоты,

чей-то сын заплачет кровью на асфальт,

кто-то встанет, чтобы заслонить собою пулемёты

мама, почему мне их не жаль?

знаешь, иногда бывает больно

может не хватить одной обоймы

только почему вдвоём с тобой мы

до сих пор сидим вдвоём с тобой мы?

больно иногда бывает раненой душе,

но всё по-прежнему уже

в бесконечных коридорах кто-то мается со скуки,

кто-то режет вены звоном пустоты

вой сирен берёт за горло и заламывает руки

мама, что здесь делают менты?

в ящиках почтовых снова вместо писем похоронки

ветер нам принёс с полей дурную весть

мама, заряжай быстрей свой пистолет стальной и звонкий

мама, почему мы ещё здесь?

знаешь, иногда бывает больно

может не хватить одной обоймы

только почему вдвоём с тобой мы

до сих пор сидим вдвоём с тобой мы?

больно иногда бывает раненой душе,

но всё по-прежнему уже

В Дороге

мы были в дороге много дней и ночей

мы были в дороге десять тысяч ночей

и мне так странно видеть тебя в этом море ненужных вещей,

за которым скрывается смысл нашего здесь пребыванья

и каждая ночь просила огня

что было раньше – он для неё или ты для меня?

и мне так странно видеть тебя в ладонях вчерашнего дня

я, должно быть, из тех мудрецов, что на «прощай» говорят «до свиданья»

я слышал твой голос, он давал мне команду «отбой!»

и когда тронулся поезд, он тронулся вслед за тобой

и мне так странно видеть его в моём общем вагоне с трубой,

из которой идёт сигаретный дым растревоженного тепловоза

моё сердце сжалось, как перед стартом пловец,

но тебе плевать, ты видала десять тысяч подобных сердец,

и мне так странно видеть всё это, когда же наступит конец?

ответь, сколько нужно ещё порошка, чтобы вышла смертельная доза?

В.О.

ты можешь смеяться над тем, что я говорю, но мне всё понятно вроде бы

для чего ты пишешь на стенах мелом и плачешь о ком

наверное, есть в этом что-то, но когда ты выходишь из дома напротив,

то я закрываю глаза почему-то и делаю вид, что с тобой не знаком

и я не знаю, кого ещё спросить о том, где коротать ночи нам

на холодной земле тёплым летом или в тёплых парадных холодной зимой?

ты говоришь «это любовь», и твои слова звенят как пощёчина,

как последний разбитый трамвай на Васильевский остров идущий домой

Августин Блаженный сказал однажды, что мир наш делится надвое:

Град Земной – направо, Град Божий – налево, а между – табачный дым,

но ты, наверное, слишком умная, ты, наверное, слишком наглая,

ведь в твоей квартире два эти града давно уже стали одним

и я не знаю, кого ещё спросить о том, где коротать ночи нам

на холодной земле тёплым летом или в тёплых парадных холодной зимой?

ты говоришь «это любовь», и твои слова звенят как пощёчина,

как последний разбитый трамвай на Васильевский остров идущий домой

Паранойя

текст: Старик Х, Питер Пэн

музыка: Старик Х, “спЛин”

ты целый день искал в себе причину,

чтоб убить недельную щетину,

каждый день соскреб, и все офигели,

и вот уже до следующей недели,

когда она опять тебя достанет,

и вот уже июль, а снег не тает,

и мимо идёт, улыбаясь, блондинка,

может быть, тебе, кто знает…

паранойя

но всё совсем иначе этим летом,

и надо не забыть зайти за хлебом,

надо позаботиться о настоящем,

отправить эти письма на мыльный ящик,

и всё это, когда тебя ждёт стая,

и новый день из ночи вырастает

и кажется другим, ведь даже воздух

как-то иначе листья листает…

паранойя

и всё бы могло сойти за крыловскую басню,

но ты говоришь, что это гораздо опасней,

ведь я дёргаю струны как полный кретин,

я словно ядерный взрыв, я как альбом группы “спЛин”,

мне говорят: «За это получают по роже»,

но ты ведь знаешь, это всё на меня не похоже,

наверно, в кинозале кто-то крутит проектор,

и я с экрана пою песни про то и про это

мне кажется, весь мир передо мной на коленях,

как будто я Гитлер или дедушка Ленин,

я как материк, вновь нанесённый на карту,

как подарок всем женщинам к 8-му марта,

я словно букет разноцветных акаций,

я – коллективная галлюцинация,

я и сам уже не знаю, кто я,

видимо это и есть паранойя…

есть такие люди – эти люди не плачут,

они бьются над решением важнейшей задачи,

а я всё гадаю, стоит или не стоит,

тем более что новый день опять готовит

испытание, лежащее в основе быта:

сколько денег надо, чтобы не откинуть копыта,

ставишь магнитофон, уже не новый кассетник,

магнитофон – самый активный собеседник,

он всё что-то говорит тебе, мотает, мотает,

остановись на том, чего тебе не хватает,

сделал свой choice, остановился,

уставился, задумался – hasta la vista!

там, где весело летать, больнее падать,

я больше никогда не буду пить эту гадость,

а у тебя есть шанс – счастливый билет –

мечта попасть на остров, где никого нет,

но она сведена на «нет» чувством, ставшим

привычкой повсюду замечать людей в штатском

на этой доске ты не больше, чем пешка

паранойя – это выход для тех, за кем идёт слежка,

если она не видна никому,

это способ, чтобы никогда не быть одному,

это способ больше никогда не быть одному,

это способ больше… это… это…

паранойя

все лучшие песни, как это ни странно,

вырастают из мелодий, напеваемых в ванной,

а потом в клубах города звучат из колонок

и ты счастлив как пятилетний ребёнок,

потому что зал сражён магией слова

и чарующей флейтой Андрей Пестрякова

ты живёшь этим чувством упоительной власти,

и концерт продолжается на кухне у Насти,

где в гранёном стакане – коньяк и кола,

ощущая себя звездой рок-н-ролла,

ты уже готов к тому, чтобы всю ночь не сдаваться –

есть вещи интереснее, чем целоваться,

и тебе кажется порой, что ты красивый и сильный,

иногда тебе кажется даже, что ты Саша Васильев,

и кажется, тебе аплодируют стоя,

но ты же знаешь – это па-па-ра-ра-паранойя…

я заканчиваю петь, гашу свечи,

ты ставишь телефон на автоответчик,

и в город нас несут велосипедные спицы,

город полон тех, кому ночами не спится

им до нас нет ни малейшего дела,

они решают все вопросы нажатием ctrl_alt_del’a

в этой игре каждый третий – свободен,

но в новом сезоне свобода уже не в моде,

в новом сезоне в моде дружба с алкоголем:

выпил, закусил, ещё выпил – доволен,

а тот, кто не доволен, тому снова налейте

в этот момент звучит соло на флейте!..

/звучит соло из “Тебе это снится”/